Каждый человек приходя в этот мир, несет на себе свое собственное, пришедшее от родителей и пришедшее из рода.

      Нередко на консультации, за озвученными человеком проблемами, можно увидеть-услышать слова обращенные к маме: мама, я выжил! Я живу! И ты живи!

      Когда мама долго не могла зачать и/или всю беременность была угроза жизни ребенка. Когда ребенок был нежеланным для мамы и/ или ее ближайшего окружения. Когда ей всю беременно приходилось отстаивать свое право стать мамой этого ребенка и дать ему жизнь.

      Когда у мамы уже были потери детей. Рожденных или замерших в ее утробе. Когда еще не рожденного ребенка, нагрузили слишком большими ожиданиями, в первую очередь связанными с любовью и нужностью. Когда мама сама была рождена при таких исходных данных.

      То ребенок неосознанно снова и снова вынужден доказывать маме и миру, что он не умер, он жив. Ведь мама прожившая в тревоге и страхе за жизнь своего ребенка всю беременность или ее часть, зачастую продолжает нести этот страх и дальше.

      Она часто проверяет дышит ли ребенок, здоров ли, жив ли. А так как контакт с самой собой слабый, то женщина сама себе не верит и действия повторяются вновь и вновь.

      Она становится гиперопекающей и/ или вскоре после родов уходит в депрессию или депрессивное состояние. Нередко сопровождающееся другими словно бы вдруг, проявившимися заболеваниями. Ведь она просто не справляется с тем, что происходит в ее психическом пространстве.

      Она хочет поверить что ее ребенок живой, но словно бы боится это сделать. Ей все время кажется, что в любой момент все может измениться. Она сама становится словно не живой...

      А ребенок?

      А ребенок хочет жить. И хочет чтобы мама была рядом, и тоже живая.

      Здоровый ребенок, пока он совсем маленький, много спит, ест, справляет физиологические нужды и мало бодрствует. И услышать-увидеть на расстоянии, жив ли ребенок при его здоровье, просто не реально.

      И тогда, ребенок как часть семейной системы, в первую очередь как продолжение своей мамы, начинает болеть. Ведь когда он болен, он кричит, плачет. Ему нужен больший уход. И постоянное нахождение рядом с ребенком, становится обоснованным. Материнская тревога находит удовлетворяющую ее саму и ее близких причину.

      Время идет. Ребенок либо продолжает болеть и больше ничем кроме этого не огорчать свою маму. Либо, болезни начинают чередоваться с деструктивным поведением и/ или с занятием экстремальными видами спорта.

      Не осознавая зачем, ребенок продолжает нести на себе и обслуживать, процессы происходящие с его мамой. Снова и снова привнося новые причины для тревоги за его жизнь.

      Снова и снова доказывая маме, а так же себе, что он живой.

      Нередко бывает, что женщина настолько погружена в происходящее, что ее жизнь вращается только вокруг ребенка. Ведь она чувствует себя более или менее живой в зависимости от того, что происходит с ребенком. И его экстремальные действия, помогают не только ему, но и ей чувствовать себя живой.

      Если в какой-то момент, женщина оказывается не в силах справиться с происходящим, она начинает дистанцироваться от ребенка. Она блокирует в себе не только страх за его жизнь, но и любовь к нему. Нельзя заблокировать только тревогу или страх. Блокируя одни чувства, мы всегда блокируем и другие.

      Наверное можно самостоятельно выйти из замкнутого круга страха за жизнь ребенка. Или из обслуживания материнского страха, который в итоге становится собственным. Но я таких случаев не знаю.

      Поэтому, чем раньше женщина принесет свои страхи в терапию к психологу, тем легче будет ее ребенку.

      А если он уже стал взрослым (не зависимо от пола), то нести то, что происходит, к психологу нужно ему самому. Ведь даже если мама такого взрослого ребенка придет в терапию, то ее изменения до него дойдут лишь минимально.